В своих беспокойных снах я вижу этот город. Сайлент Хилл
Стоит сразу предупредить, что это игра для более взрослого и рассудительного ума. Ей присвоили рейтинг M не только из-за сцен сексуального характера, крови, насилия и жестокости, но и по многим другим причинам. Чтобы проанализировать и оценить происходящее вокруг, нужен окрепший, подготовленный ум. Если вы готовы… Добро пожаловать в Сайлет Хилл 2…
‘Некоторые вещи мы забываем, а некоторые не забываются никогда.’ Эрнест Болдуин.
Грязный заброшенный туалет на богом забытой заправке недалеко от маленького городка. Заляпанное стекло. Отражение в полутени потрепанного молодого мужчины, медленно проводящего пальцами по своим глазам, словно он пытается найти хоть какие-нибудь ответы в темной поверхности зеркала. Он опускает руки и глубоко вздыхает: ‘Мэри, неужели ты действительно можешь быть в этом городе?’ Он устало выхордит из этого мрачного и неприятного помещения, медленно направляясь к раскинувшемуся у подножия возвышенности виду на спокойное, тихое, словно в дымке озеро. Он вспоминает последнее письмо своей жены, облокачивается на каменное ограждение, вслушиваясь в женский голос, который отдается эхом в его голове: ‘В своих беспокойных снах я вижу этот город. Сайлент Хилл. Ты обещал, что когда-нибудь отвезёшь меня туда. Но не сдержал обещания. Что ж, сейчас я там одна. в нашем «особом месте». жду тебя…’ Он не может поверить, разве это может быть правдой? Ведь мертвые не пишут писем. Тогда почему же он ищет её? Кажется, он нашел зацепку. Может быть все-таки Мэри все-таки жива и ждет его?
Играет музыка, вряд ли она звучит и для нашего персонажа, но мы слышим эти ноты, похожие на обещание. И мы не может не помочь Джеймсу Сандерленду его выполнить, пускай уже слишком поздно… или все-таки никогда не поздно? И если мы дойдем до правды, несмотря ни на что, понравиться ли она нам?
«Единственное, что горит в адском пламени. это та часть тебя, которая не может выпустить из рук жизнь: твои воспоминания, твои привязанности.
Огонь сжигается все это. Но он не наказывает тебя, он освобождает твою душу. » Лестница Иакова.
Сайлен Хилл 2 — это философская притча, полная драматизма трагедия, это история не оставляет никого равнодушным. Она одновременно и чарует, и пугает, и сжимает в плотных тисах твою душу, заставляя её буквально пестрить всеми оттенками печали. Она въедается где-то глубоко внутри тебя, в твое сердце, в тайных уголках подсознания, гложет и тревожит, путается с мыслями, отчаянными отголосками разносится в плотном густом тумане сомнений и страхов… и может быть, в конце этого пути ты найдешь свой покой или ответ хотя бы на один вопрос. Это нелегкий путь. Придется спускаться все дальше и дальше в самый ад, где ты не знаешь, что тебя ждет, иметь смелость ещё и взглянуть правде в глаза, и может быть тогда именно эта дорога приведет тебя к лестнице… лестнице, которая тебя выведет к свету.
‘Если ты боишься смерти и пытаешься ухватиться за то, что осталось, ты увидишь, как дьяволы разрывают твою жизнь на части. Но. если ты найдешь в себе покой и мир, тогда дьяволы окажутся в действительности ангелами, освобождающими тебя от земли… ‘Лестница Иакова.
Несмотря на всю, казалось бы, иррациональность и сюрреалистичность происходящего, мир Сайлент Хилла иногда дает нам ключи от дверей, которые прячут от нас самые сокровенные тайны, ведь даже в самом густом тумане можно найти крупицы того, что связывала бы нас с реальностью. Все события Silent Hill 2 происходят в вымышленной вселенной и одновременно в трех реальностях: туманный город, скрывающий от наших глаз того, чего мы так боимся, альтернативный сюрреалистичный город, который напрямую сталкивает нас с нашими страхами, и самый обычный тихий городок, где не существуют никаких монстров.
Вы могли бы подумать, что игра Сайлент Хилл 2 затрагивает судьбу только одного человека, но это вовсе не так. Сайлент Хилл – это множество историй и множество судеб, и нам поведают некоторые из них. Конечно, главенствующую роль в повествовании играет история Джеймса Сандерленда, ведь именно за него нам и предстоит играть. Как и Джеймс, все персонажи Сайлент Хилла оказываются в этом городе по вполне определенным причинам, которые будут раскрываться по мере прохождения игры. Они необычайно реалистичные и небезынтересные люди со своими уникальными наборами отличительных черт, со своими тайнами, проблемами, желаниями. Их не так легко понять, прочувствовать сразу. В Сайлент Хилле вас не будут подводить к чему-то очевидному — всё между строк. Постепенно альтернативный мир города начнет сливаться с реальным, и вас полностью погрузит в мрачную атмосферу.
‘Не имеет значения, кто я. Я здесь, с тобой, Джеймс. Видишь, я настоящая.’ Мария.
Отдельных строк заслуживает совершенно потрясающий персонаж: Мария. Внешне эта девушка напоминает умершую жену Джеймса, но характер и поведение говорят об обратном. На теле Марии в области живота можно заметить татуировку в виде бабочки, что одновременно является символом жизни и символом смерти. Джеймс до самого конца не понимает, реальна ли Мария или она плод его воображения. ‘В ней ледяной холод, подобный смерти, сменялся чувственностью. Наиболее значимым эпизодом, ярко выражающим эти постулаты, выступила сцена в тюрьме. Сугуру Муракоси объяснял, что в этом фрагменте Мария говорит с Джеймсом, но при этом напоминает Мэри. Это место должно было смутить игроков и заставить их задуматься, что, возможно, она и есть Мэри. Обычно во всех других эпизодах Мария сексуальна. Но в этой сцене Муракоси попробовал уменьшить её природную привлекательность. В финале Мария, играющая Мэри, снова оказывается самой собой. Её голос и поза становятся более чувственными. Подобная эмоциональная двусмысленность добавляла хоррору поэтичности.’
Нельзя не отметить детально проработанный мир с множеством отсылок к различным художественным произведениям. Это и красные листы сохранения (‘Синий бархат’ Дэвида Линча), и некоторые сцены, которые являются отсылками к многочисленным произведениям (‘Шоссе в никуда’, ‘Синий бархат’, ‘Лестница Иакова’, а так же к фильмам Хичкока, Кроненберга и Финчера). Длинные лестницы, глубокие пропасти, исчезающее письмо, потрескивающие радио, двери в полу, странные картины, манекен с одеждой жены главного героя, сидящий труп в кресле у телевизора до боли напоминающего нам самого Джеймса – все эти вещи полны символизма и подводят нас ближе к внутреннему миру главного героя.
‘Ужас должен пронизывать сердца людей. И для того, чтобы это сделать, нужно обнажить людские эмоции и их мотивацию, дабы пробудить желание жить. Каждого беспокоят только два вопроса: секс и смерть. Каждый день. И если мы хотим напугать или потрясти пользователей, тогда мы должны серьёзно задуматься над этими двумя темами.’ Такаёси Сато, художник, гейм-дизайнер.
Монстры Сайлент Хилла вызывают неоднозначные эмоции. Они ужасают обилием в их облике извращенного эротизма, и в то же время в них есть что-то от самого человека, умирающего человека, от чего у тебя невольно возникает чувство жалости. В игре есть интересная сцена, где главный герой прячется в шкафу с узкими прорезями и наблюдает сцену изнасилования, в которой участвуют монстры. Ему одновременно и любопытно и с другой стороны все эти действия вызывают у него отвращение. Эта сцена является своего рода отсылкой к фильму Дэвида Линча ‘Синий бархат’. В ней абсолютно нет пошлости, как и в других подобный сценах, разработчики умело балансируют на грани. Некоторые существа Сайлент Хилла напоминают безумные скульптуры Ханса Беллмера, а точнее: куклы. Если вам это имя ни о чем не говорит, то просто прочтите это: ‘ Прилаживать суставы, сочленения друг к другу, выжимать из шаров и из радиуса вращения образ детских поз, тихонько следовать контуру ложбинок, вкушать наслаждение от округлости, создавать красоту, внося в нее не без злорадства, тень деформации…обнажать тайные робкие мысли маленьких девочек, вскрывать самые сокровенные глубины этих мыслей’. Если вас ещё не трясёт, то можете взглянуть на фото его работ с помощью любого поисковика. Мне вспоминаются слова Фриды Кало: ‘Я никогда не рисовала сны. Я рисовала мою реальность.’ Ведь каждый персонаж этой игры видит своих, совершенно разных и уникальных монстров (это можно понять по диалогам), а один персонаж вовсе их не замечает, для неё они не существуют. ‘Гротескные существа являются порождением сознания протагониста, которого мучает чувство вины’.
Я думаю, на этом пришло время вспомнить самого известного и яркого представителя монстров Сайлент Хилла: Пирамидоголового. Это необычное существо с мужским перекаченным телом и огромным пирамидоподобным металлическим шлемом, держащий в руках тяжелый гигантских размеров тесак, который издает крайне неприятные звуки при соприкосновении с твердыми поверхностями. ‘Образ монстра был создан под вдохновением от работ Фрэнсиса Бэкона. Одна из картин художника, диптих под названием «Пирамидальная Фигура» (англ. Pyramid Figures), изображала отдалённый праобраз монстра — некое механизированное существо. Она была написана в 1995 году во времена студенчества Ито.’ Пирамидоголовый играет роль палача в истории Джеймса. Его невозможно убить, пока Джеймс казнит сам себя за свои грехи.
Так же стоит отметить мертвых медсестёр с обмотанными головами. Они напоминают главному герою о его больной жене и одновременно являются образом сексуальной агрессии, которая сокрыта в Джеймсе.
‘Тишина— это тоже звук.’ Акира Ямаока, композитор.
Мрачный эмбиент, меланхоличное фортепьяно, электроника, скрипка, гитарные струны, экспериментальный индастриал, удары парового молотка, скрежет бензопилы… Ямаока гениальнейшим образом преобразовывает звуки и стили, создавая свою собственную, уникальную, неповторимую музыку. Она не следует за вами как тень на протяжении все игры, она звучит только в определенных моментах для поддержания особой атмосферы. Ямаока отлично комбинирует тишину с тяжелыми давящими звуковыми эффектами и лиричной, безупречно красивой музыкой.
‘Опасно стрелять из оружия, когда ты перепуган до смерти.’
Некоторое недовольство игрой вызвано управлением, и использование оружия ближнего боя поначалу кажется затруднительным. В целом у Джеймса имеется разнообразный арсенал, который пополняется по ходу игры, и найти оружие по своему вкусу не составляет труда. Так же придется свыкнуться с ракурсами и резкой камерой. Если вам удастся приручить управление и принять остальные недостатки, то все достоинства игры с лихвой покроют эти минусы.
Вариантов концовок игры несколько: две из них имеют шуточный характер и возможны только при повторном прохождении, как и один из более серьезных предоставленных вам вариантов, для любой из оставшихся трех концовок вам понадобится совершать определенные действия. Как закончится история, будет зависеть уже только тебя. Моя самая любимая концовка носит название «Leave» («Прощание»). Она чудесная и трогательная…
В заключение, я бы хотела признаться… Я слушала «Promise», вспоминала как все закончилось, и из меня просто полились эти дурацкие слезы. Настолько глубоко засели во мне оставшиеся до сих пор, после стольких лет, эмоции после прохождения Сайлент Хилла 2. Это то, что, в конце концов, делает нас людьми, несмотря ни на что: сострадание и прощение. Неоценимый опыт. История обнажает все ваше естество до мурашек на коже, до дрожи в коленях. Это реальность на грани между жизнью и смертью, фантазией и правдой. Ты остаешься наедине с самим собой, какой ты есть. Ну что ж, пора и мне вас оставить наедине с этим творением. Надеюсь что те, кто прошел когда-то Сайлент Хилл 2, вспоминают эту игру с приятной светлой ностальгией, прослушивая великолепную музыку от замечательного композитора Акиры Ямаоки.
В дополнение к игре советую пройти побочный сценарий «Рождённая желанием», который является предысторией встречи Джеймса с Марией. Как следует из названия, главной героиней станет сама Мария. Нам предстоит познакомиться с владельцем местного колоритного особняка, Эрнестом Болдуином, и узнать его историю.
источник
Сайлент Хилл / Silent Hill (2006, фильм) — отзыв
Я вижу этот город в своих беспокойных снах… Сайлент Хилл.. Однажды ты пообещал взять меня туда, но ты так и не сделал этого… Ну что ж, сейчас я одна здесь, в нашем особом месте… Жду тебя (c)
Привет, мой дорогой читатель!
Ты сидишь дома в уютном кресле и почитываешь свежие новости закусывая их блинчиком и запивая кофе.
Твой пульс в норме, а дыхание ровное.
А теперь закрой глаза и почувствуй дым который понимается от мостовой, в которую превратился ковер под твоими ногами, которые обуты в беговые кроссовки вместо тапочек с собачками.
Интерес, страх и осознание неизбежности, вот что будет твоими верными друзьями все время пока ты не досмотришь фильм до самого конца или не струсишь и под предлогом важных дел не нажмешь на крестик в правом верхнем углу, спасаясь от того что там, в глубине огромного недружелюбного города.
Локация у фильма потрясающая, город не выглядит большим, скорее это несколько улиц соединенных одной историей, одним грехом.
Настолько продумана каждая мелочь, что хочется набрать в картах Яндекса маршрут до этого места и побродить там, вздрагивая от ужаса каждый раз, когда поворачиваешься спиной к открытому пространству.
Каждый герой это личность, которая не играет, а живет своими переживаниями, сгоревшими мечтами и ожиданием скорого конца.
В игру которая положена в основу фильма я не играла, поэтому для меня все: виды города, пугающие герои, сюжет- было в новинку.
Нет перегруза кровавыми подробностями, если ко-то погибает, ты понимаешь что отправился в мир иной он не ради забавы зрителя, а чтобы приблизить нас к разгадке, ответить на множество вопросов.
Я до последнее верила что фильм закончится пробуждением Роуз в теплой постели и осознанием что это был просто сон. но все вышло как вышло и я с удовольствием пересматриваю картину раз за разом выискивая что-то незамеченное ранее, как безумный алкоголик заглядывающий в пустую бутылку, ожидая что она вновь будет полна спасительно зелья, от которого реальность становится такой же туманной как Сайлент-Хилл..
источник
CТИХОТВОРЕНИЕ ИОСИФА БРОДСКОГО В ПЕРЕВОДАХ РАЗНЫХ АВТОРОВ.
I wish you were here, dear,
I wish you sat on the sofa
The handkerchief could be yours,
the tear could be mine, chin-bound.
Though it could be, of course,
I wish you were here, dear,
We’d find ourselves elsewhere,
to where we’ve been before.
I wish you were here, dear,
I wish I knew no astronomy
when the moon skims the water
that sighs and shifts in its slumber.
I wish it were still a quarter
I wish you were here, dear,
It’s evening, the sun is setting;
boys shout and gulls are crying.
What’s the point of forgetting
Хочу быть с тобой, моя радость,
Пусть твой платок потихоньку
Хочу быть с тобой, моя радость,
где были счастливы прежде.
Хочу быть с тобой, моя радость,
К чему мне астрóном, когда
скользит над сонной волною.
Хочу быть с тобой, моя радость,
Песня
Я хочу, чтобы ты была здесь,
чтобы ты была здесь, как ты есть,
чтобы ты на диван присела
Я хочу, чтобы ты была здесь,
чтобы ты была здесь, как ты есть.
Я хочу, чтоб мы сели в машину
исправить, что сломано прежде.
Я хочу, чтобы ты была здесь,
чтобы ты была здесь, как ты есть,
чтобы я позабыл созвездья,
чтоб Луна целовалась с водой,
чтобы все еще в этот вечер
оставалось без четверти до
Я хочу, чтобы ты была здесь,
в полушарьи, где я могу сесть
чтобы все вокруг было как в песне:
Песенка
Как жаль, мой свет, что тебя здесь нет,
Ты села бы, завернувшись в плед,
ее смахнут, — у тебя в руке.
Как жаль, мой свет, что тебя здесь нет!
за руль я сел бы, ты скорость мне
Как жаль, мой свет, что тебя здесь нет!
что звезды — россыпь мелких монет
Луна — серебряный четвертак
чтоб позвонить тебе просто так
Как жаль, что в этот час тебя нет
где щурюсь я на вечерний свет,
А что забвенье? Напрасный труд:
Перевод Марины Бородицкой
Была бы ты здесь, дорогая,
была бы ты здесь.
Сидела бы ты на софе,
и я бы сидел.
И был бы твоим платок,
а мокрой — моя щека.
Но, впрочем, судьба жестока,
могло бы быть и не так.
Была бы ты здесь, дорогая,
была бы ты здесь.
И мы бы сели в машину,
вдавили педаль,
и через миг попали
на дальник берега.
Или нашли причину
вернуться оттуда сюда.
Была бы ты здесь, дорогая,
была бы ты здесь,
я бы забыл астрономию,
пялясь на взвесь
Луны кипящей на волнах,
в своем беспокойном сне.
И я бы набрал твой номер —
но надо разменных монет.
Была бы ты здесь, дорогая,
в моем полушарии,
там же, где я на крылечке
с пивом скучаю и
вечером тонет солнце,
мальчишки и чайки орут.
Забыть бы тебя, но поздно —
потом всё равно умру.
источник
И увидел я сон
«И увидел я сон,
И тот сон
Ускользнул от меня»
(Книга пророка Даниила, 2:1)
I
И увидел я сон:
В мире нет войн,
Люди ласковы и счастливы,
Жизнь ценится превыше всего.
И увидел я город:
Белые стены и нет ворот,
Всё залито ярким светом
И повсюду растут цветы.
И сказал мне голос
Из мира грез:
«То – явление первое:
Где было красное –
Станет белое».
И мир погрузился во тьму.
И услышал я тишину.
II
И увидел я сон:
Среди гор разливается стон,
Сами горы отравлены ядом
И жизнь сама – есть яд.
И увидел я страх
У каждой Жизни в глазах,
И у тех, кто глаз не имели;
И стихии в агонии бились.
И услышал я звук
(Голос дрожью коснулся рук):
«Я есть второе – страстное:
Где белое – теперь красное».
И огнем мир стал полон,
И услышал я дикий стон…
III
И увидел я сон:
Город туманом застлан,
Всё в дыму и покрыто пеплом;
И люди сами есть в забвении.
И не слышал я звука,
И не увидел лика.
Ни деревьев, ни трав нет,
А жилища – лишь образы дыма.
И услышал я эхо
Из далекого века:
«Где могло быть – там не стало.
Я есть третье…», —
И замолчало.
И дым растворился в дыму.
Не было конца и начала ему…
IV
И увидел я сон,
Где один был в другом.
И нет правды в том месте
И лжи не различить.
Там всё вылито зеркальным сплавом,
И не ясно, что ново, а что – старо;
Жизнь множит себя на миллион,
Или миллионы – есть один.
И узрел я во сне вопрос,
И ответ предо мною возрос:
«Там где есть моё отражение –
Там четвертое моё проявление».
И размножились миры среди миров.
И я потерял себя в мире снов.
V
И увидел я сон
(Был глубоким он):
Синий мир, абсолютный.
И Жизни в нем нет нужды ни в чем.
И увидел я свет золотой,
Всадника с седой головой.
И всадник охраняет свет,
И свет – есть жизнь.
И услышал я звук.
И узрел мир вокруг:
«Пятое явление – есть Я.
Где ночь – там заря».
И из тьмы вышел свет,
И тьма сошла на нет.
VI
И увидел я сон.
И Я – есть ОН.
ОН сотворил Меня,
И, что есть Я – и есть ОН.
И жизнь создал Я,
И ОН создал МЕНЯ.
И ОН создал ОН, и Я и Жизнь.
И жизнь пошла через Я в ОН.
И услышал я звон,
И вошел в меня ОН:
«Очнись, моё проявление!
Я есть ТЫ – есть творение!».
И любовь увидел я,
И счастлив стал я…
VII
И увидел я свет.
И тот свет – был рассвет.
И увидел я сон,
И утратил.
Но осталось во мне чувство счастья,
И счастье там, где есть я.
И мир стоит на любви
И над миром сим – благо витает.
И услышал я миллион голосов,
Твердящий молитву из слов:
«Люблю… Счастье… Благодарю…
Никогда не оставлю… Спасу… Сохраню…».
И вся Жизнь в этом мире Верой дышит,
И всяк, кто захочет – да увидит и услышит!
***
И увидел я дивный, искуснейший сон.
В нем миры мне другие открылись.
Я есть мир в Мире и в Нем,
Отраженье миров, что мне снились…
источник
В своих беспокойных снах я вижу этот город
Мама, мне сказали, что я умер
Я не вижу отражения зеркал.
Мама, мне сказали, что я умер
И я больше не услышу никогда
Шепота лесов, я слышу вопли мертвецов
Они страшней моих кошмаров, больше я не вижу снов
9 кругов ада, я хочу прямо на дно
Чтобы стать для Люцифера самым лучшим его псом
Мама, мне сказали, что я мертв
Мы не доиграли с богом, но он больше не придет
Мама, мне сказали, что я умертв
Мое тело в метостазах и в земле, но оно больше не мое
Смерти нужен счет и черви знают, что по чем
Поджигай свое трепье — оно не стоит ничего
Полный барабан, кладу монеты на глаза
Я кидаю вызов богу, чтоб он снова проиграл
Я храню все грехи в себе,
Сберегаю для них склет,
Чтобы, когда умер я, они в земле
Взяли мои кости и пришли к тебе.
Интересно, что ты в ответ
Скажешь своей, донизу прогнившей, мгле
Когда щупальца окутают кадык тебе,
Не тебе нужна тьма, это ты нужен тьме
Жидкие засаленные волосы
И мысли о себе одолевают меня полностью,
КТо он — твой божок, раз он вещает моим голосом?
Мы с тобой по-разному делим жизни на полосы
Я горел на кресте,
В окружении икон
Умираю везде,
Мне не нужен никто
Часто говорят, что я потерян
Когда засыпаю, я не закрываю двери
Похуй на себя, похуй на то, что вы хотели
Нахуй твою суку, что желает только денег
Я горел на кресте,
В окружении икон
Умираю везде,
Мне не нужен никто
Я — единственный в огне, кто читает свои сны
Покланяюсь темноте, пока все из вас мертвы
Сломанные кости никогда не зарастут
Даже если мое тело вклочья, я все так же крут
Но я тону в этом дерьме, в этом дерьме тону
Пускай мне птичка подскажет дорогу
Я на сырой земле, с меня сняли корону
Я на земле, я на земле сырой
Я на земле
Тристо водки на стол,
Все в режиме нон-стоп
Я бы только заливал весь яд себе в горло
Чтобы показать как я тебе дорог
В своей бошке
Мне не нужен твой плет и кофе
Я знаю вас, тебе лет-то сколько?
И мне лишь нужен билет на скорой
Она любит сильно книги и вино
А я знаю все оттенки жизни, мой это минор
Ей очень важно, как и кто одет
Я ловлю такой приход, что вахуе святой отец
Люди кончаются так бысто
Я вместо многоточия вырежу знак выстрел
Нахуй мысли
Они не говорят так, как тебе хотелось!?
Скажи мне, как ты стала такой мягкотелой!?
Где я был — не твое дело и закрой свой рот на замок
Оставь прокрастинирующий мирок, для меня самого
Пусть он будет как урок мне.
В городе, где засыпает снег,
Город засыпает, не спим только мы с ней
Эти волки греховные во мне
Все они были щенки и я хотел удавить всех.
источник
Пабло Неруда
ТЫ ОТКАЗАЛА МНЕ ВО ВСЁМ, ЖЕНЩИНА
Ты отказала мне во всём, и всё же
я и такой свою любовь приемлю.
Хотя бы потому, что смотрим оба
мы в это небо и на эту землю.
Я чую, как сплетеньем вен и нервов,
укрытых под мерцаньем лунной кожи,
ты содрогаешься в объятьях ветра,
который и меня объемлет тоже.
Ты отказала мне во всём, и всё же
ты – зрение моё и осязанье.
Как счастлив я, что вижу это поле,
которое ласкала ты глазами.
Не разлучит меня с тобой разлука:
зажавши уши и глаза зажмурив,
я в птичьей стае распознаю птицу,
которую ты видела в лазури.
И всё же ты во всём мне отказала,
и от тебя не жду я благостыни.
И твой ручей серебряного смеха
погасит жажду не моей пустыни.
Моё вино отвергнуто тобою,
но по душе мне, милая, твой милый.
Моя любовь да обернётся мёдом
тому, любовь, кого ты полюбила.
Но эта ночь… Одна звезда над нами…
Я знаю: я к ней намертво привязан!
Во всём ты отказала мне, и всё же
я всем тебе, любимая, обязан.
Люблю твоё молчанье – как будто ты исчезла,
Мой голос не проникнет в твой удалённый грот.
Глаза мои стремятся найти тебя, как прежде,
Но поцелуй мой, видно, навек сомкнул твой рот.
Вселенские предметы мою впитали душу,
И ты из вещной сути возникла, полнясь мной,
Как бабочка весною, вдруг кокон свой разрушив,
Как слово меланхолия, полна моей душой.
Люблю твоё молчанье, когда ты так далёка
Что голос твой дрожит, словно бабочки крыло.
Так далеко отсюда, что мой потерян голос
В молчанье твоих улиц: что было, то прошло.
Позволь и мне доверить тебе своё молчанье,
Пусть ярким светом лампы, простое, как кольцо,
Оно расскажет тайну галактик и созвездий,
Где звёзды молчаливо хранят твоё лицо.
Люблю, когда молчишь ты, как будто бы исчезнув.
Мне больно: ты далёка, как будто умерла.
Брось мне одно лишь слово, одну улыбку — в бездну,
Мне больше и не нужно, я рад, что ты была.
Твой рот, твой голос, твой каждый волос — я голодаю без них,
И по улицам я бреду, несытый и молчаливый,
Мне не поддержка хлеб, меня подавляет рассвет,
Ищу я течение ног твоих в звучании каждого дня.
(Или — Ищу я звучание шагов твоих в течении каждого дня).
Твоего скользящего смеха звук — я голоден без него,
Без рук твоих цвета бущующих зрелых хлебов;
Без бледного камня твоих ногтей — я голоден без него,
Я мечтаю о коже твоей — она как нетронутый миндаль.
Я выпил бы каждый видимый луч палящей твоей красоты,
Нос, царствующий на этом высокомерном лице,
И эту неуловимую тень легких твоих ресниц.
Изголодавшийся, я прихожу, и в сумерках я ищу
Твой запах, твой след, горячее сердце твое
И нюхаю воздух, как пума в пустынном Китратуэ.
Пора бы возвращаться нам домой.
Там виноград, наверно, влез на крышу
И в спаленку твою, проворней мыши,
Забрался полдень истиной самой.
Лобзанья наши обошли весь мир:
Армения застыла каплей мёда,
Взмыл голубком Цейлон по небосводу,
Меж днём и ночью лёг Янцзы пунктир…
В скрежещущие волны окунёмся,
Почтовыми голубками вернёмся,
Куда весь люд инстинктами ведом.
Не вечно же летать любви по свету!
И, подчиняясь древнему завету,
Вернутся поцелуи в добрый дом.
Вспорхнула с глаз моих твоя рука
К цветущему кусту дневного света,
Где волны и песок взлетали в лето,
Как пчёлы с бирюзового летка.
Твоя рука заставила звенеть
Посуду и баклажки с постным маслом,
Водопровод в журчании прекрасном
И хризантем пронзительную медь.
Ночной светильник выйдет из-за гор
И наши сны обережёт шатёр,
Что в темноте сплетают ароматы.
Твоя рука вернулась на глаза,
Сложила крылья. Я забыл сказать,
Что до смерти боялся их утраты.
Ты царствуешь на кухне и повсюду,
Пантера в пышных дебрях сельдерея.
Твой беспокойный мир, мне сердце грея,
Сверкает маслом, воском и посудой…
Когда чеснок ты из земли тащила,
Окрасив мир лиловостью растенья,
В салатах растворились сновиденья,
Свернулся змеем шланг, лишённый силы.
Стрижёшь кусты, будя их ароматы,
Ныряешь в пену стирок без возврата,
Завешивая небо парусами.
И в плаванье безбрежном
по наитью
В моих анналах делаешь открытья
И ловишь буквы жадными устами.
Любви безумный луч, пунцовою угрозой
Ступеньками взлетев по крепостной стене,
Сквозь дымчатый туман ворвался ты ко мне
В глубь сердца, что стучит пульсирующей розой.
Не скажем никому, что только наша нежность
Сложила витражи уюта наших дней.
А горе утекло по венам, что длинней,
Чем зимних непогод угрюмая безбрежность.
Недаром все твои – и радости, и беды
В одну большую жизнь, чей путь земле не ведом,
Слились как высший дар небес, как звон дождя.
Господние дары плоды вздымают к небу,
И теплится земля предощущеньем хлеба,
И стонут погреба, вулканами бродя.
Мне не забыть, как высохшую розу
Сумела оживить рука твоя.
Ты — как воды журчащая струя,
Как солнца луч сквозь утренние росы…
В саду с тобой – лопата, тяпка, лейка
Бегут весёлой стайкою зверей,
Врачуя землю, чтобы поскорей
Взошла на ней цветущая семейка.
Хвала и честь – в труде подобным пчёлам
Мозолистым рукам твоим весёлым,
Что сердцу дарят ласку, как цветку.
Случилось чудо: камень обожжённый,
Теплом твоих ладоней воскрешённый,
Я вновь пою, прогнав за дверь тоску.
Во влажном свете тишины зелёной
Июль дрожал и бился мотыльком.
От скал, чей профиль с детства нам знаком,
Ты шла сквозь миг, в одну тебя влюблённый.
Несла в руках ты ржавые охапки
Морских цветов, растерзанных волной,
Взметнувших жалость лишь в тебе одной.
И руки жгли просоленные тряпки.
Я так люблю твой гладкий камень кожи!
И ноготков на пальцах нет дороже.
Мне мил разлитый счастьем щедрый рот.
Мой дом, с морской пучиной по соседству,
Своей рукой обереги от бедствий
И защити покой мой от невзгод.
Твои черты видны повсюду мне.
Твоим сияньем Божий мир отмечен –
В стремительности влажных взглядов женщин,
В слепящих бёдер жаркой белизне…
Как ноготки на пальчиках остры!
Как ягодки, они продолговаты…
Твоих волос я слышу ароматы
Когда закаты в море жгут костры…
Но не найти в других – того биенья
И медной глины тёмного свеченья,
Которые несёшь ты не боясь.
Как бесконечна ты и – уникальна!
Я прохожу с тобою беспечально
Всю женскую святую ипостась.
Не уходи ни на единый день.
День без тебя – длиною в бесконечность!
Так на вокзале проклятая вечность
Ждёт поезда спасительную тень.
Не уходи ни на единый час.
Во мне сольются струи всех бессонниц,
В набат соединятся звуки звонниц,
Чтоб реки слёз исторгнулись из глаз.
Не оставляй меня в слепой тоске
Ни на минуту. Россыпью в песке
Не поддавайся жадной круговерти!
Ты и за миг так далеко уйдёшь,
Что не найти ни правду мне, ни ложь –
Увижу ли опять тебя до смерти.
Вот – семя, в лунку брошенное метко,
Смогло достичь немыслимых красот.
Со мною рядом будь зелёной веткой,
Со временем на ней родится плод.
Сначала расцветёшь неотразимо,
Увековечив сладкий поцелуй.
Потом земля и небеса незримо
В тебя вдохнут блаженство зрелых струй.
Огонь волос увижу на ветвях,
Родившихся в неистовых мечтах.
Твои черты подскажет каждый листик.
Рот пересохший, жаждущий тебя,
Найдёт в тебе поток любовных истин,
Горячий сок плодов твоих любя.
Поёшь – и вьётся в небе дух весенний,
И трели наполняют колосок,
Хвоинки сосен тянут голосок,
Соперничая с птицами Вселенной.
Грохочут гулко в безднах океана
Морские снасти, цепи, якоря,
Набатом рынды — полнятся моря,
Лениво-томным тоном каравана.
Но лишь твой голос, звонкий и летучий,
Взвивается стрелой, пронзая тучи
И низвергаясь тяжестью дождя.
Он отражает беды и напасти,
Фиалкам дарит солнечное счастье,
Сиянье благодати находя…
Заметив тучи мрачные за мной,
Зло отгони невидимой рукою.
Морское утро шествием покоя
Обережёт от бед — любви стеной.
От добрых песен – злобе грош цена,
Пираты гибнут от морского штиля.
Скажу «любовь» — и канет мир насилья,
И в небе голубином вновь – весна…
Любовь моя, ты – песня, ты – цветок,
Ты – солнца золотого лепесток,
Упавший Божьей милостью на землю…
Узорчатою тенью виноград
В полдневный час — тебя украсить рад.
И я твоим шагам небесным внемлю.
Любовь нам принесла
свой длинный шлейф печалей,
Колючий длинный луч
терзающих шипов…
На раны не гляди:
я сделать всё готов,
Чтоб нас с тобой ни страх,
ни смерть не разлучали.
Нет, в тех слезах твои
глаза не виноваты,
И не твоя рука
вонзала в сердце нож,
И страшный этот путь
ногам твоим не гож:
В конце того пути
в глазах – одни закаты…
В тот час, когда любовь
в неистовстве прибоя
На твёрдую скалу
швырнула нас с тобою,
Смолола нас двоих
в единую муку,
Любовь венчала нас
единою печалью
Путь простелила нам
недостижимой далью,
По раненой весне
вручила нам тоску…
Вскипает жизнь моя сиренью от любви.
Метался я меж скал голубкой ослеплённой,
Пока не отыскал тропу к тебе, влюблённый,
И не зажёг огонь любви в твоей крови.
И я к тебе приник, взлетев со дна ущелья,
К бездонной доброте хранилища зерна.
Возник из пены волн, чтоб вспыхнула весна
В неистовых глазах, не знавших укрощенья.
Я пред тобой в долгу, в долгу неисчислимом.
Он вырос из земли в родном краю счастливом,
Как дерево растёт под небом из корней.
Наполнен долгом я, как звёздами наполнен
Колодец, где живёт огонь бездомных молний,
В безводных злых степях, которых нет родней.
О, где же ты, Матильда? Что стряслось?
Пронзила боль под галстуком, где сердце,
как будто колет что-то за ребром:
куда же ты исчезла так внезапно?
Мне не хватает солнца сил твоих,
мою ты уничтожила надежду.
Дом без тебя, я вижу, опустел,
и кажется, вот-вот заплачут окна.
Стал бледным присмиревший потолок,
прислушавшись к дождю листвы шуршащей
и к росчеркам пера, пленённых ночью:
как одинокий дом, тебя я жду.
Так возвращайся! Жить во мне должна ты!
Взгляни: страдают окна от разлуки!
Я не люблю, неистово любя,
Ведь, полюбив, я разлюбил однажды.
Тоскую, не испытывая жажды, –
И сердце бьётся счастливо, скорбя.
Я не люблю, когда в любви тону.
Я обожаю, страстно ненавидя.
Хочу любить, любви своей не видя.
Всплывая, как пузырь, — иду ко дну.
Колючее сиянье января
Мне ранит сердце, жарким льдом горя.
Покоя нет, когда приходят зимы.
Я стану жертвой собственной любви,
Погибну от кипения в крови,
Ведь я тебя люблю неизлечимо.
Жить без тебя мне – «быть или не быть?»
Не наслаждаться, как ты возникаешь,
Для вазы жизни – дней цветы срываешь,
В туманах судеб — ищешь тропки нить.
Жить без свечи — добро несущих рук,
Которая и не видна другому.
Её огонь, уют несущий дому,
Зажёг цветы, растущие вокруг.
Жить без чудес явленья твоего,
Что всё моё живое естество
Вдруг вынесло на свет, доступный людям.
Ты существуешь, значит, я живу.
И значит, жизни наши – наяву.
И в знак любви мы были, есть и будем!
Я думал, что умираю, — так озноб взял меня в осаду,
беспощадно тебя у меня похищая:
губы твои, что меня ласкали денно и нощно,
и кожу твою — республику, поцелуями провозглашённую.
В этот миг прекращали книги
жизнь свою — для чего накопил их? —
не стало дружбы, сокровищ и дома, который мы строили, —
лишь глаза твои оставались.
Потому что любовь поднималась волной
в море жизни, вскипающем без передышки,
но когда вдруг безносая в дверь постучится,
в пустоте небывалой лишь взгляд твой останется,
и меня осенит он немеркнущей ясностью, —
сможет только любовь темноту победить.
Когда я вдруг умру, меня переживи ты
неукротимо, чисто и мятежно,
чтоб незабвенный взгляд твой Юг обнял
и чтоб весь день бренчал твой рот гитарой!
Хочу, чтоб не стихали смех твой и шаги,
чтоб продолжало жить моё наследство – радость,
но я отсутствую, меня ты не зови,
в отсутствии моём живя, как в доме.
Он безграничен, дом моей отлучки,
сквозь толщу стен в него проникнешь ты –
как чудно смотрятся картины там живые!
Прозрачен он, моей отлучки дом,
смогу взглянуть я, как же там живёшь ты,
и если мучишься, любовь, умру ещё раз.
Никто не видел, как взявшись за руки, мы шли
в ночной тьме и любовались заревом заката.
Огромный пылающий шар садился за далекими холмами,
и порой я чувствовал его жар в своих ладонях.
Я вспоминал тебя.
Я вспоминал тебя и душа моя сжималась от тоски:
Где ты?
С кем?
Что чувсвуешь?
Почему любовь уходит, когда мне так тяжело,
и почему ты так далеко, так далеко от меня.
Спустились сумерки, накрыв людей печалью,
тебя со мною нет и я грущу, мне хочется рыдать.
Ты удаляешься туда, где сумерки берут тебя в свои объятья.
Все наши мысли, надежды и мечты.
Мне нравится, когда молчишь, потому что тебя как будто нет.
Ты смотришь на меня издалека,
и мой голос до тебя не доносится, и твой взгляд словно летит,
и твои губы навсегда скрепила печать поцелуя.
Мне нравится, когда ты молчишь, и кажешься такой далекой,
и как-будто хочешь мне что-то сказать, словно трепетная бабочка.
Ты смотришь на меня издалека, но мой голос до тебя не доносится.
Пусти меня в свою тишину.
Позволь мне говорить с тобой твоим молчанием,
таким же ясным как лучь света, твоим немеркнущим сиянием.
Ты такая тихая, как звездная ночь.
Твое молчание — это молчание звезды,
такой далекой и простой.
Пусти меня в свою тишину.
В моем небе, в сумерках ты была как облако,
и его цвет и очертания были такими как я их люблю.
Ты была моей. Ты была моей — девушка со сладкими устами.
Твоя жизнь полна моими нескончаемыми снами,
и цвет моей души ложится розовым цветом на твои ноги,
и мое кислое вино становится сладким у тебя на губах.
Ты слушаешь мою вечернюю песню.
Тобой наполнены мои одинокие сны.
Ты была моей! Ты была моей!
И я кричу об этом вечернему ветру,
И он уносит мой сиротливый голос.
Тобой наполнены мои взгляды.
Я украду тебя. Твой вечерний взгляд позрачен,
ты попала в сети моей музыки.
Любовь моя! А сети моей музыки безбрежны, как небо.
Моя душа рождается на краю твоих печальных глаз,
в твоих грустных глазах начинается царство сна.
Девочка-кофе, молния быстрая! Солнце, створаживая
пшеницы, рождая водоросли, фрукты, плоды,
Сотворило твое ликующее тело, глаз твоих сияние
И губы твои со скользящей улыбкой воды.
Черное палящее солнце золотом червонным струится
в прядях твоих волос, цвета тропической ночи,
Руки раскинешь и с солнцем играешь в ладонях,
словно с болотцем, заводи темной отсвет ложится на очи.
Девочка-кофе, молния быстрая, ничто меня не сближает с тобой
все отдаляет, как от полудня, пропасть меж мной и тобой.
Ты — беспечная юность пчелы и плоти сласть,
Ты — опьянение волны, колоса сила и власть.
Мое сердце смущенное ищет твою наготу
Я люблю твое тело веселое, вольный и звонкий твой голос,
Шоколодная бабочка, сладкая, в нежном плену —
ты как мак и вода, словно солнце и колос.
Чтобы ты меня услыхала,
мои слова иногда
утончаются, как следы чаек,
там, где песок увлажняет вода.
Быть браслетом, пьяным бубенчиком —
на руке твоей, нежной, как виноградная кисть!
Мои слова удаляются.
Уже слова мои стали твоими —
как вьюнки, вокруг старой боли моей обвились.
Так карабкаются они на влажные стены.
Ты виновница этой кровавой игры.
Слова из хмурой моей норы убегают.
И ты заполняешь все щели этой норы.
Они больше, чем ты, привычны к моей печали
и ещё до тебя обитали в этой пустой тишине.
Я хочу, чтоб они сказали то, что я сам сказал бы,
чтобы ты им внимала, словно ты внемлешь мне.
Ветер скорби до сих пор помыкает ими.
Шквал сновидений похоронить их готов.
В моём горьком крике ты слышишь другие крики.
Кровь старых призывов, рыдания старых ртов.
Подруга, люби меня! Не покидай, останься во мне,
со мною, на этой скорбной волне.
Видишь: мои слова напитались твоей любовью.
И всё заполняешь ты, не зная преград.
Я сотворю из слов браслет бесконечный
для белой твоей руки, нежной, как виноград.
Девочка, смуглый ветер! Солнцем, творящим жито,
свивающим донные травы, створаживающим плоды,
твой звёздный взор сотворён, и весёлое тело,
и губы твои, в которых сквозит улыбка воды.
Едва ты раскинешь руки — чёрное алчное солнце
струится в лёгких волокнах гривы твоей смоляной.
Солнце в пальцах твоих играет, словно речушка,
в твоих глазах застывая темнотою двойной.
Девочка, смуглый ветер, ничто меня не сближает
с тобою — всё отдаляет, как тяжкие облака.
Слепая юность пчелы в теле твоём смешалась
с опьяненьем волны и упругостью колоска.
Но я ищу моим смуглым сердцем твой вольный голос
и твоё весёлое тело, не ведающее стыда.
Смуглый мой мотылёк, нежный и совершенный,
словно хлеба и солнце, словно мак и вода.
Я вспоминаю — какой ты была в последнюю осень.
Ты серым беретом была, сердцем в осенней тиши.
Сражались в твоих глазах сумеречные зарницы.
И листьями заметало заводь твоей души.
К моим рукам, как вьюнок, ты прижималась тесно.
Твой голос неспешный листва впитывала в тиши.
Оцепенелый костёр, — в нём жажда моя пылала.
Синий жасмин, дрожащий возле моей души.
Глаза твои кочевали по мне, отступала осень.
Серый берет, щеглиный голос, сердце-очаг —
к тебе осеннею стаей летели мои надежды,
и поцелуи тлели весёлым жаром в ночах.
Небо над кораблём. Поле у ног нагорья.
В памяти ты как свет, дым и заводь в глуши!
А за твоими глазами сумерки отгорали.
И осень сухой листвой касалась твоей души.
По тебе я ночами изнываю от жажды
и сквозь бред прорываюсь тщетно к жизни твоей.
Так до судорог жаждет опалённая сельва
жаждой жаркого горна, жаждой жадных корней.
Что мне делать? Я сгину без очей твоих ночью.
Я без них различаю одну пустоту.
Твоё тело налито болью всей моей смуты.
Ты меня настигаешь, как звезда – темноту.
Я родился в рубашке из терновых вопросов.
Лишь в твоём многозвучье я ответы нашёл.
Белый якорь, упавший в наше общее море,
ты зерну моей сути – борозда и глагол.
Как поёт моя суша под твоими следами!
Как без глаз твоих жажду глаз моих утолить,
если ты – моя жажда и её утоленье…
Как забыть тебя, если невозможно забыть?
Если ты наважденье, как избыть его, если
даже кости и жилы жадно жаждут тебя?
Жаждут до исступленья, беспощадное счастье,
разрываясь от боли и до боли любя.
Жажда губы сожгла мне. Где же губы любимой?
Жажда выпила очи. Что же очи твои?
Отыщи в себе, – слышишь? – запали в себе жажду
и в костёр моей плоти снизойди и сгори.
Эта жажда пожара неужели не сыщет
пищи в сердце твоём, не сожжёт без следа,
и в соитии смертном не сойдутся две жажды,
истребляя друг друга, как огонь и вода?
Каждый день ты играешь светом целой вселенной.
Робкая гостья в обличье то воды, то цветка.
Ты больше, нежели просто шёлковая головка,
которую, словно гроздь, ласкает моя рука.
С тех пор как я полюбил, ты ни с кем не сравнима.
Кто пишет на звёздах дымом имя твоё досветла?
Позволь среди жёлтых гирлянд распростать твоё тело.
Дай вспомнить — какой ты была, когда ещё не была.
Вдруг ветер завыл — тряхнул мои закрытые ставни.
Небо как невод, где стынет рыбная мелюзга.
Здесь сходятся бунтовать ветры целого мира.
Дождь раздет донага.
Птицы летят врассыпную — мечутся.
Ветер. Ветер.
Я силой могу помериться только с людьми. По лесам
буря перемолола листву, а в гаванях — лодки,
которые с вечера были привязаны к небесам.
А ты остаёшься здесь. Господи, — не убежала!
Ты до последнего крика разделишь печаль со мной.
Съёжься, прильни ко мне, сделай вид, что боишься.
Разве не страх подёрнул твои глаза пеленой?
Маленькая, вот снова ты жимолость мне приносишь,
даже груди твои впитали её аромат.
Покуда печальный ветер топчет бабочек в поле,
кусать твой черешневый рот — слаще любых услад.
Вся исстрадалась, пока свыклась со мной, с моею
душой-отшельницей, с именем, которое не в ладу
с целым миром. Мы видим, целуя глаза друг другу,
в небе над головою одну и ту же звезду,
видим, как раскружился вечера мглистый веер.
Дождинками слов я ласкаю позолотевший покров
твоей перламутровой кожи, — люблю тебя целую вечность,
и чудится мне, что ты — владычица всех миров.
Веселый цвет копиуэ, горсти тёмных орехов
и туесок поцелуев я с гор тебе принесу.
Хочу сотворить с тобою то, что весна сотворяет
с дикой вишней в лесу.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2020 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
источник